Глубинка: Деревня Рудино. Небольшое поселение на окраине Дрезны
Цикл материалов в рамках проекта «Глубинка», основанного на публикациях журналиста газеты «Орехово-Зуевская правда» Геннадия Красуленкова и фотографиях фотокорреспондента Александра Каблева, продолжает рассказ о деревне Рудино, расположившейся на окраине Дрезны под боком прядильно-ткацкой фабрики Зимина
Большой и многонаселенной эта деревня, расположенная на окраине Дрезны, никогда не была. В историко-экономическом справочнике Орехово-Зуевского уезда Московской губернии отмечается, что Рудино входит в состав Теренинской волости, насчитывает 40 крестьянских хозяйств и 208 человек обоего пола. Кроме сельского комитета бедноты, других организаций или организованных производств не имелось. Это и понятно: под боком была прядильно-ткацкая фабрика (бывшая Зимина), обеспечивавшая местных жителей работой.
Что касается крестьянских хозяйств, то больше половины из них имели лошадей, более двух третей — коров.
Благодаря близости города и фабрики Рудино в 70-80-е годы миновала судьба назваться неперспективной деревней. Сейчас здесь 42 домовладения, жителей же по сравнению со временем 70-летней давности значительно меньше, постоянных насчитывается лишь 61 человек, в том числе лишь два — до 16 лет.
Но, кажется, такое положение скоро изменится. Горбачихинская администрация сельского округа выделила земли под новое строительство. Прибавка в 25 домов окажется существенной не только для внешнего вида деревни, но и для ее социального уровня.
Как отметила заместитель главы администрации Л.А. Сыровегина, на прошедших в прошлом году выборах в Госдуму большинство здесь голосовало за В.А. Брынцалова, среди партий же предпочтение отдали НДР.
Предлагаем вашему вниманию рассказ о деревне Рудино и ее жителях. Итак, 1996 год…
ВДОЛЬ ДА ПО ДЕРЕВНЕ
Весенним солнечным днем пройтись по Рудину одно удовольствие. Сверкает снег, воздух свеж, дома в ряд — аккуратные и по большей части добротные. Нет-нет да и выглянет из окна любопытное лицо старушки. Впрочем, любопытного в Рудине немало. Вот, например, на одном доме оригинальная жестяная труба для стока воды. По всему видно, старинная работа с чеканкой и прорезью. Своего рода маленькое чудо безымянного мастера-жестянщика.
А вот еще одно чудо. Иного рода и уже наших дней. На магазине, единственном в деревне, прибита картонка с надписью: “Завтра привезем хлеб”. Спрашиваю пожилого мужчину, несущего ведро воды от колодца: “Скажите, это “завтра” уже было или еще будет?”
— Эта табличка висит, наверное, месяц, — отвечает он. — Обещали, но, по-моему, не привозили ни разу. На днях тоже слышал, что привезут, только это так. Все ходят в город.
Идем дальше. Впереди колодец. Издали выглядит приглядно: красивый деревенский журавль. Вблизи вид изменился. Дверца прогнила и еле держится, около колодца наледь — не подойдешь, а подойдешь, так и упасть недолго. Вот что значит старость: я говорю и о колодце, и о деревне. Многим стариками эту работу выполнить не по силам, а уж временным-то жителям времени постоянно не хватает.
Есть в Рудине и места, на которые глядишь с сожалением. Вот с левой стороны чернеет сгоревший дом. Сгорел еще в прошлом году под Пасху. Чумаковы жили. Есть, конечно, квартира в Дрезне, а все-таки жаль и дом, и всю деревню. Жители до сих пор помнят, как тушили дом. Приехали пожарные, поработали — вода кончилась. Рядом нет. Поехали заправляться. Дом снова вспыхнул. Хорошо, что ветра не было и соседние дома не загорелись.
Чернеют доски, бревна, только кладка первого этажа, выложенная, вероятно, в конце прошлого века, до сих пор стоит крепко и так же крепко держит на себе номер дома — 13.
А вот и новостройки. Кирпичные коттеджи выглядят не по-деревенски. Нет резных деревянных наличников, таких, какие украшают коренные дома Рудина. Сам склад нового жилья несколько далек от деревенского быта и устоя. Однако желание людей освоиться здесь надолго и капитально радует. Да и места вокруг неплохие: рядом лес, до реки Дрезенки тоже рукой подать, до города и станции пятнадцать минут хода.
Вот мы и прошли по деревне, а теперь с согласия хозяев заглянем к ним в дома.
АСТАФЬЕВЫ, ПОДЦЕПКИНЫ…
Эти фамилии — коренные в деревне Рудино. На протяжении сотен лет они вписывали в историю деревни свои страницы. Многое в тумане ушедшего времени, конечно, забывалось, но не все. В доме Бурулиных, Марии Ивановны и Виктора Дмитриевича, многое помнят и хранят.
— Когда Зимин ставил в Дрезне хлопчатобумажное производство, — говорит М.И. Бурулина, — он арендовал часть рудинской земли и платил за это золотом. Старостой тогда был Подцепкин Евдоким Никифорович, мой прадед, человек хваткий, крепкий и строгого нрава. Его сыновья Иван и Николай были офицерами русской армии.
Хозяйства в деревне были крепкие, в каждом дворе — лошади и коровы. Близость фабрики отразилась на жизни. Возили пряжу по деревням, где работали надомники, вырабатывали в основном шотландку.
Мужики тогда в деревне большинством вольные были, разгульные. Вот и дед мой Никифор Фролович погулять был не прочь. Бабушка, сказывали, раза три хотела утопиться в речке. Бог спас.
Работали в артелях в Бывалине и Козлове. У мамы было три коровы. Держать было где, вокруг луга заливные. Мама с отцом бегали на фабрику, работали в Дрезне. А там уже казармы строили, рабочий люд набирали из других мест.
После революции сельских от фабрики стали отлучать, мол, занимайтесь своим хозяйством, не отнимайте рабочие места у нуждающихся и пришлых. Семья у нас была большая, десять человек за стол садились. Потом стали создавать колхозы. В 1933 году и у нас стали создавать коллективное хозяйство под названием “Искра". Отец мой не пошел в колхоз и поплатился. Всю картошку из погреба взяли и капусту тоже.
Коров пришлось отвести и лошадь. Девать ставший колхозным скот было некуда, пошли тогда ломать частные сараи. Строили коровники, конюшню. Чтобы избежать расправы, отец ушел в лес, в церковь Никиты-мученика, это недалеко от Рудина. Когда вернулся, большевики хотели послать его этапом, но деревенские отбили, спасли. Много переживаний выпало тогда на долю моей матери Анны Тимофеевны. Да только ли ей одной.
— Мария Ивановна, а как сложилась ваша дальнейшая судьба?
— В 1939 году я стала работать в колхозе. Была звеньевой, потом бригадиром. В 1947 году была избрана депутатом сельсовета. С 1951 по 1969 год работала секретарем исполкома, потом в торговле. Одним словом, жизнь позади осталась большая. Были в ней и тяжелые страницы, которые до сих пор вспоминаются с болью. Это, в частности, касается Дрезненской церкви. Красивая была, высоченная. Помню, только там сделали роспись, украсили внутреннее убранство — тотчас разобрали по камушкам. Было это в конце 50-х годов. И кости прадеда моего Евдокима Никифоровича находятся там, у речки, неподалеку от церкви.
— Виктор Дмитриевич, а вы коренной рудинский?
— Я жил и рос в Дрезне. В 1941 году окончил 7 классов и пошел на фабрику ремонтировщиком. Через год вступил в комсомол, чтобы пойти на фронт. По молодости меня призвали только в 1943 году в школу артиллерийской разведки, над которой шефствовал Сталин. Осенью 1944 года попал на фронт. В звании гвардии-сержанта вернулся домой, работал помощником мастера на фабрике.
Отец мой после гражданской войны был комиссаром Курской губернии по продовольственному снабжению. В 20-х годах он вместе с женой переехал в Дрезну, а в 1937 году репрессирован. Многие дрезненцы не избежали этой участи.
Мы с Марией Ивановной сейчас на пенсии. Наработались, и в исполкоме районного Совета, и в райфо налоговым инспектором был, даже в милиции. Жизнь она порой круто гайки закручивает.
Мы покидаем дом Бурулиных, полдома, в котором они живут на краю деревни. Аккуратно вычищенная дорожка выводит на улицу. Мы прощаемся, узнав еще одну страничку истории Рудина, простой деревни в центре России.
На снимках: Владмир Дмитриевич и Мария Ивановна Бурулины; на втором снимке от 1908 года рудинские мужики, первые два слева сидят — Иван и Николай Подцепкины.
ГРУСТНО СМОТРЕТЬ НА СЕЛО
В доме №38 деревни Рудино живут Романовы — Василий Витальевич и Любовь Ивановна. В свои семьдесят с лишним они выглядят еще крепко, одни из немногих держат корову, есть куры. Гостеприимности и откровенности им тоже не занимать. Вот оттого и разговор начался без лишних слов.
— Меня называют некоторые скандальным, — говорит В.В. Романов, — а я не люблю, когда люди врут или изворачиваются, в таких случаях говорю правду в лицо. Оттого не мил был властям. Но если меня в лучшем случае отстраняли от работы, то отец мой за это самое был в свое время репрессирован. Имел неосторожность на общем собрании заявить, что секретарь райкома валялся пьяным около управления, где работал. После этого объявили врагом народа. Только в 1991 году я узнал, что он был расстрелян. У матери было тогда семеро детей. Вот так и жил я, как сын врага народа. Подножки ставили, препятствия, только я крепким орешком вышел.
— Василий Витальевич, вы из коренных рудинских?
— Нет. Родом я со Смоленщины. После войны служил в Оренбургской области, да там и остался. Работал в колхозе, учился, заочно окончил экономический институт. Работал председателем колхоза. В конце 50-х годов в сельском хозяйстве проводилось много экспериментов. Помню, упор стали делать на раздельную уборку зерновых. Рожь надо сначала срезать, а потом вторым заходом с земли собрать. Теорию подвели, как полагается. А у нас в Оренбуржье порой дождя летом не дождешься, колос вырастает невысокий, валить-то его на землю нет смысла. Вот я и убираю прямым способом. Смотрю, приезжают секретари обкома и райкома. Мы тебя дескать... Потрепали нервы. А что оказалось? Только я убрал — и дожди полили. Кто убирал зерно раздельным способом — не успели, сгноили хлеб.
— И что потом?
— Наградили меня орденом Красного Знамени. Колхоз был лучшим в области. Сам Г.М. Маленков приезжал вместе с Д.С. Полянским, поздравили. В память об этом и фотографии остались.
— Василий Витальевич, а как вы попали на орехово-зуевскую землю?
— Потянуло поближе к родным местам. В начале 1959 года снялся с Оренбуржья и в Московское областное управление сельского хозяйства приехал. Направили в Ореховский птицесовхоз. Помню, 31 марта вызвали к секретарю горкома партии Н.Г. Дмитриеву. Поговорили. Вот так и стал я управляющим Бяльковским отделением совхоза. В моем ведении был крупный рогатый скот. 120 коров были раскиданы по четырнадцати помещениям в деревнях Бяльково, Киняево, Гридино, Малиново и других. Полный разброд, совхозные коровы были почти частными. Доили их, молоко домой относили, а в Бялькове ферма недостроенная стояла. Вот с нее-то я и начал. Достроили, перевели всех коров в новое помещение, наладили учет. Все блокноты те сохранил, я и сейчас могу сказать, как шли дела в отделении почти сорок лет назад. Вместо двух тысяч надоили в 1959 году от каждой коровы по 2 720, через год — почти по 3 тысячи, а потом довели до 4 тысяч литров.
Позднее работал начальником цеха птицефабрики, потом управляющим совхозом "Ильинский” до 1975 года. Не по своей воле ушел я.
— И как же вышло дело?
— А вышло вот что. Когда меня поставили в 1969 году управляющим совхозом, то хозяйство имело убытков на сумму более 200 тысяч рублей. Уже через год пошла прибыль. Хорошо шло дело с откормом телочек. Их было 180. Молодняк хороших пород каждой осенью мы продавали представителям колхозов и совхозов Поволжья.
Через несколько лет руководители района и нашего сельхозуправления посмотрели на это дело с иной стороны, не надо продавать на сторону, своим совхозам молодняк нужен. И принялись за дело. Привезли телок в Вантино, загнали в старую конюшню. Кормить некому, поить тоже. Приезжаю. Смотрю: стоят худющие, мычат, так никто и не взял их. Ходил на прием к бывшему секретарю горкома партии Ю.Н. Капустину: дохнут телки, как селедки в бочке там. Хороший мужик был Юрий Николаевич, только в сельском хозяйстве-то понимал мало. Короче говоря, написал я заявление на уход. Без дела потом не сидел, конечно. Назначили начальником первого цеха Малодубенской птицефабрики. Там и работал до пенсии. С 800 тонн довел выход мяса птицы до двух тысяч с лишним. В 60 лет ушел на отдых. Ни дня больше не работал. Устал, а до денег я не жаден. Работал, работал — ни дачи, ни машины не наработал. А сейчас смотришь, только в начальники кто выбился — уже на своей машине катает. Так мы далеко не уедем. Грустно смотреть на село. Там не засеяно, там не пахано, на хороших землях, где росли пшеница, гречиха, рожь, коттеджи строят.
— Василий Витальевич, скоро будут выборы президента. Вы за кого будете голосовать?
— Я Зюганова не уважаю и за Ельцина голосовать не буду. Это не президент страны, если он стреляет в свой народ. Мне кажется, если бы Горбачев начал с земли, то дело пошло бы по-другому. Главное, не надо считать, что внизу дураки работают. Землю сейчас режут, пастбищ вокруг деревень становится все меньше, клок сена все трудней дается, а что за крестьянин без скотины?
Вот о чем надо думать в первую очередь, а не о коттеджах и дачах...
В.В. Романов глянул в окно, где сверкало яркое мартовское солнце:
— Ну что, Любовь Ивановна, гостей чаем угощать будешь?
На снимках: В.В. Романов около своего дома, Г.М. Маленков и В.В. Романов в управлении колхоза (Оренбургская область, 1957 год).
Продолжение следует...
Лента новостей
28 сентября 2023, 18:11
Пенсионеры из Орехово-Зуева узнали о пользе вакцинации от гриппа
28 сентября 2023, 18:08
Подмосковье признано лучшим регионом для предпринимательства
28 сентября 2023, 17:59
Оценен фасад нового физкультурно-оздоровительного комплекса в Орехово-Зуеве
28 сентября 2023, 17:34
В Подмосковье пройдут фермерские ярмарки
28 сентября 2023, 17:12
В Орехово-Зуевском округе возможно отключение электроэнергии
28 сентября 2023, 17:03
День бабушек и дедушек отметят в Подмосковье уже в это воскресенье
28 сентября 2023, 17:00
В городские округа Подмосковья поступили новые машины скорой помощи